Глядя на хрупкую девятнадцатилетнюю девушку Олю из украинской Горловки, ни за что не догадаешься, что перед тобой — уже опытный боец ополчения и авторитетный политрук. Гражданская война на востоке Украины поломала ей молодость, но Оля не выглядит несчастной, хотя и признается, что очень ждет, когда наступит мир, сообщает ria.ru.
Жених остался дома
"Мы едем, а у меня слезы из глаз"
Сначала Оля была в Артемовске в "группе быстрого реагирования" — милиции ополченцев. "К нам приходили мирные жители, жаловались, что соседи дебоширят или обижают, или выделываются. Мы выезжали на место, разбирались", — вспоминает она. Но это было лишь начало ее "карьеры".
"Потом меня взяли на сопровождение в Славянск — мы сопровождали бензовозы, которые везли бензин в Славянск, возили туда продовольствие, подкрепление. Много было "мяса" и "жести". Едешь по этой Семеновке, предохранитель снят, патрон в патроннике, палец держишь под курком и не знаешь, что в тебя полетит. Страшно безумно. Едешь, не знаешь, чего ждать. Один раз ехали, буквально в 20 метрах от нас бомбанул снаряд. Мы втопили 190 километров в час", — рассказывает девушка.
"Хотелось бы побывать по всему Донбассу не в военное время. Но так получилось, что я побывала, в принципе, везде — и в Славгороде, и в Луганске, увидела красивые места. В том числе те, которые уже стерты с лица земли. Я была в Краснодоне (Луганская область — ред.), там разбомбили церковь. Мы едем, а у меня непроизвольно слезы из глаз. И тогда я решила, что просто так это сволочам с рук не сойдет, это все накажется. То, что они делают, — это не по воле Божьей делается, все это неправильно. Дети, старики — они тут ни при чем, чтобы страдать", — рассуждает Ольга.
А вскоре ей пришлось покинуть родной дом
"Я сопровождала автобус с беженцами на Россию. Забирали людей с Николаевки, с Северска (города Славянского района — ред.), со Славянска беженцев направляли на Россию. На одном сопровождении мы едем, на границе мне звонят, прям возле полосочки (контрольно-разделительная полоса на границе — ред.). Помню ярко этот момент. Мои хлопцы говорят: "Артемовск сдан, возле горисполкома стоят четыре БТР. На прокуратуре, где была наша база, уже висит украинский флаг. Тебе возвращаться нельзя сюда". Так я попала на Горловку и осталась здесь", — рассказывает Оля.
"Вернемся ли мы - пока непонятно". Отправка беженцев в Россию
Несмотря на юный возраст, Олю назначили политруком в собственном подразделении. "Что это значит?" — спрашиваю ее. "Директор по раздаче трындюлей. Лаю иногда на них. Чтоб дисциплина была. Хотя и у самой дисциплина иногда хромает", — объясняет Оля.
Троих ее друзей из Артемовска, с которыми она вместе пошла в ополчение, уже нет в живых — погибли в перестрелках. "Мамка льет слезы: что будет, если и тебя убьют? Я отвечаю ей: мы знали, на что шли", — твердо говорит девушка.
"Вот честно, у меня появилось новое чувство. Не столько защита земли. А просто уже какая-то месть, что ли, ненависть жуткая. Чего мы тут только не видели: у нас тут в Горловке маму с ребенком разорвало на части. Бабушек, которые на лавочке сидели, семечки лузгали — их тоже разорвало. Вчера по нам работал "Ураган", "Сушки" по нам работают. Ракеты по "Стиролу". Мы на них уже внимание не обращаем, только возмущаемся, когда они ночью стреляют и мешают нам спать", — признается она.
За три последние недели, как уже сообщало РИА Новости, в Горловке от обстрелов погибли свыше 50 человек, 170 получили ранения разной степени тяжести. Даже во время нашего интервью с Олей начался новый обстрел. Перебираемся в блиндаж.
В ожидании наступления
"Вот честно: теперь для меня такого понятия, как Украина, уже не существует", — сидя в блиндаже, признается она. "Хотя по поводу Украины я не знала, что так буду ненавидеть сине-желтый флаг и воспринимать их, как наши в 1943-м свастику. Воспринимаешь точно так же и боишься. Не знаешь, чего еще от них ждать", — добавила девушка.
Ее мечта — чтобы ее родной Артемовск был наконец освобожден, и Оля ждет не дождется, когда ополчение перейдет в наступление.
Она признается, что уже с трудом представляет себе мирную жизнь. "Недавно поехали отдохнуть в гости к одному местному ополченцу, посидеть, посмотреть фильм. Так дико — шторки висят, мягкий диван. Дома уже два месяца не была. Я даже не знаю, как буду адаптироваться обратно от этого всего, от этих окопов, лесов, палаток. У меня теперь, наверное, дома палатка будет стоять", — признается она.
30 сентября ей исполнится двадцать лет.