В сентябре исполняется ровно пять лет с того момента, как фильм "Овсянки", сценарий к которому написал казанец Денис Осокин, завоевал сразу несколько призов на Венецианском кинофестивале.
Портал ProKazan.ru побеседовал с автором оригинальной повести и сценария фильма, который рассказал нам о том, почему он "променял" Варшавский университет на Казанский, насколько справедливо называть "Овсянки" порнографией и, чем ему не понравился "Левиафан".
О тяжелом поступлении в Варшавский университет и возвращении в Казань спустя 2 года
- Насколько справедливо называть вас "нашим, казанским писателем"?
- Я казанец, учился в 25-й, 89-й школах и Академическом колледже при Казанском университете. Я начал помнить себя и свое детство с поселка Брикетного, который находился в районе нынешнего авторынка на Квартале. От него сейчас осталось одно название.
Первое жилье, которое смогли позволить себе мои молодые родители – это маленький деревянный дом на улице Луговой. Самые яркие детские воспоминания - это чудесные болота в Брикетном, частный сектор, резиновые сапоги. Каждую весну нас сильно подтапливало. Годы на этих болотах у меня были самые прекрасные – а у моих родителей жизнь была очень трудная.
Однажды наш поселок сильно затопило в середине января в результате какой-то аварии, и мы довольно быстро оказались в новой квартире на улице Гаврилова.
- Если вы окончили колледж при КГУ, почему вы решили не продолжать обучение в самом университете?
- Наши времена в колледже были самыми интересными, со множеством свобод и спецкурсов, которых не могло быть в обычной школе. К слову, я был в самом первом наборе и в самом первом выпуске, соответственно. Можно сказать, что в 10-11 классах я почти что болел польским языком. И шире – славистикой. В результате в 11-м классе я придумал себе план – поступить в польский университет на факультет психологии, чтобы совместить как можно больше своих интересов – и филологию и биологию. В июне, сразу после получения аттестатов, я уехал в Польшу.
- Тяжело вам далось поступление?
- Я почти три месяца там прожил, а собирался приехать на неделю. Всякие письма набрал рекомендательные и ходил с ними везде где можно. А до отъезда побывал в Москве – в Министерстве образования РФ, связывался с Польским посольством.
Уже в Варшаве, в Министерстве образования Польши, мне помогать отказались, и у меня осталась единственная возможность – обратиться напрямую к ректору. У них чуть ли не со времен средневековья действует право, по которому ректор может по своему решению, в обход всех других правил, зачислить студента в университет. Я писал прошение в ректорат, долго ждал, и в результате меня зачислили на факультет психологии.
- Вы закончили обучение в Варшавском университете?
- Я закончил Казанский университет, а Варшавский не закончил. Я там проучился два года, а потом принял решение сменить направление. Практика показывала, что больше всего меня интересовали фольклор и этнография, языки народов Средней Волги. Поэтому я вернулся в Казань, поступил с нуля на первый курс филологического факультета КГУ.
- Грустно было уезжать из Польши?
- Нет, не грустно. Тогда мне было 18 лет, и возраст требовал следовать принимаемым решениям! У меня не было целей оставаться за границей навсегда. Уехать жить из России мне никогда не хотелось.
О первой публикации и произведениях, которыми нельзя делиться
- С чего начался ваш творческий путь?
- Не было специального события или повода. Я писал, рисовал, как и все дети, книжки какие-то сам собирал, сшивая листы в один общий том. Мои родители этому радовались и поощряли меня – как и большинство родителей. Серьезно относиться к собственным текстам и понимать, что это очень дорогой мне путь в жизни, если не самый дорогой – это как раз 10-11 классы. Я писал стихи и рассказы, показывал их друзьям.
- Когда и где вы впервые опубликовали свой текст?
- Лет в 19-20 появились тексты, которые я начал публиковать. В этот период был написан цикл рассказов «Ангелы и революция». Один из рассказов оттуда – «У собаки крылья» я отправил в казанский журнал «Зонтик» его главному редактору Борису Вайнеру – это и была моя первая публикация вообще. И с «Зонтиком» мы впоследствии подружились. Не прошло и года, как я получил премию «Дебют» за весь этот цикл. После «Дебюта» меня начали активно публиковать в Москве – и вскоре вышла моя первая книга.
- А Польша повлияла на ваше творчество? Вы писали на польском языке?
- На творчестве отражается все, яркие польские годы, конечно, переплавились в книжки тоже! Тогда я стал окончательно любить писательство и чувствовать, что это – мой путь. При моих самых разных интересах писать у меня получалось лучше, чем что-либо. Лучшие жизненные силы стремились именно сюда. И на польском языке я писал, но это вещи архивные – литература, которой я не буду делиться, потому что она несовершенна, но которую тоже люблю. Если мне нужны фигуры и энергии того времени – я могу осторожно «поднять» эти вещи.
- Кто для вас главный критик?
- Главный критик для меня – это я сам. Я никогда не ставил задачи писать много или писать постоянно. Я пишу прозу, но с поэтическим мироощущением. В этой ситуации невозможно оглядываться на кого-то, кроме себя. При этом радость читателей окрыляет, конечно, невероятно! Если я чувствую, что текст еще не созрел, я его и не выпускаю из себя.
Я 10 лет могу писать какую-нибудь книжечку в 10 страниц. Я просто старюсь быть честным художником и никогда не показываю произведение, если мне хоть на секунду кажется, что ему чего-то не хватает. А если я чувствую, что этот шар готов от меня полететь, то я поздравляю себя с завершением работы и устраиваю премьеру книги – то есть рассылаю текст нескольким самым близким людям и жду их реакции.
О том, почему Казань - это кристалл, в котором видно абсолютно все, что нужно писателю
- Большую часть своей жизни вы провели в Казани или были в постоянных разъездах?
- Я много ездил в разные годы. Но постоянно живу здесь. У меня было только три непродолжительных периода жизни за пределами Казани – Варшава, Нижний Новгород и Москва. Про Варшаву уже рассказал, а в Нижний и в Москву отъезжал исключительно по семейным обстоятельствам, а не по профессиональным или каким-то еще. Жить в Москве у меня никогда не было желания. С огромными столичными городами мне нравится дружить, сотрудничать – но не жить там.
- Где бы вы предпочли жить, если не брать в расчет Казань?
- Я бы предпочел жить в каком-нибудь маленьком городе у реки тысяч на 10-12 жителей, как например город Ветлуга, или поселке, как Куйбышевский Затон, или на каком-нибудь северном хуторе. Если мои книжки полистать, то там есть очень многие любимые мои места, в них я расселяю своих героев. Казань я люблю больше всего, она для меня в течение жизни стала таким кристаллом, в котором я вижу все. Для меня это и хутор, и большой город. С помощью Казани я умею дотягиваться абсолютно до всего. Казань для меня может сжаться и стать очень маленькой или развернуться в бесконечность.
О том, чем люди обычно занимаются в Интернете и георафических картах, вместо книг
- А какие книги вы предпочитаете? Вы можете назвать себя поклонником чьего-либо творчества?
- Я могу читать самые разные вещи, но я делаю это не часто – я стараюсь побольше писать, а читать я не очень люблю. Любимый писатель – Федерико Гарсиа Лорка. Вообще, в основном, я читаю даже не художественную литературу, а научную или научно-популярную. Мне нравится возиться с картами, самоучителями по языкам, словарями, книгами по биологии или геологии. И я чаще перечитываю любимое, чем читаю новое.
- Как вы относитесь к тому, что сейчас люди стали меньше читать?
- Я отношусь достаточно спокойно, то есть, до отмирания, выпадения из системы ценностей литературы еще очень-очень далеко. Видно, что поколение помладше гораздо меньше читает - это есть, я это вижу, но среди моих знакомых ничего не изменилось. Абсолютно точно есть крен в сторону Интернета, а там люди чаще не книги читают, а другим занимаются. Однако людей ,которые любят читать, настолько много что пока не кажется, что люди меньше читают.
О "Левиафане", тяжелом "Грузе-200" и современных мультиках в кинотеатрах
- Есть ли у вас любимые фильмы или режиссеры?
- Смотрю я еще меньше, чем читаю. Но в этом случае, я чаще не пересматриваю любимые фильмы, а наоборот смотрю что-то новое. За последние годы сильнее всего меня впечатлил "Безмолвный свет" мексиканского режиссера Карлоса Рейгадаса. Последние два года я преподаю в Казанском университете культуры и искусств, все, что связано со сценарным мастерством и кинодраматургией. В связи с этим я стал смотреть намного больше фильмов – при подготовке к занятиям.
- Ходите ли вы в кинотеатры на современные фильмы?
- Я могу пойти со своей дочерью на какой-нибудь фильм ужасов, потому что ей нравится, а мне нравится, когда ей нравится. А сам для себя обычно отыскиваю фильмы в сети. Кинотеатры – это прекрасно. Но по-настоящему интересные мне фильмы показывают редко. В нашей стране есть только один город, где это происходит постоянно – это как раз Москва.
- Вы смотрели "Левиафана" Звягинцева? Как относитесь к этой ленте?
- Да, конечно – и ждал и смотрел. Я к Звягинцеву отношусь очень хорошо. Но этот фильм наименее всего из его работ пришелся мне по сердцу. Для меня его любимые фильмы – «Елена» и «Возвращение». В случае с «Лефиаваном» отторжение шло от старательного авторского соединения моего любимого Севера с человеческим несовершенством. Также всякая кричащая социальность мне в принципе не близка.
- А если говорить о Балабанове и его фильме "Груз-200"? Посоветовали бы этот фильм нашим читателям?
- Балабанов и Звягинцев для меня – в пятерке правой руки режиссеров, ведущих современное российское кино и вверх и вперед. «Груз-200» – отличный фильм. После его просмотра у меня возникло ощущение, будто бы я проглотил тяжелый свинцовый шар, который теперь я всегда могу нащупать внутри себя и никуда никогда не смогу его убрать. Возможные зрители должны сначала подумать – нужно ли им это?.
О том, почему "Овсянки" назвали порнографией и лишних словах в экранизации
- Расскажите о своей повести "Овсянки" и ее экранизации, которая взяла приз на Венецианском кинофестивале.
- Эта книга о прощании, о похоронах жены. О том, как человеку себя вести, когда случается внезапная потеря самого близкого, самого дорогого человека. Сначала у нее появилось название - так всегда бывает. Потом, где-то на второй странице возникло имя героя-рассказчика. И затем пошла сама книга. После окончания работы я почувствовал, что это очень кинематографичная вещь, и из нее можно сделать фильм.
- Вы довольны экранизацией вашей повести?
- Я люблю фильм "Овсянки", но сама книга мне дороже. Я был готов к изменениям и превращениям – и давно понимал, что фильм не должен калькировать литературный текст. С режиссером у нас никогда не было недопонимания, но мы искали много компромиссов с продюсерами фильма, так как "Овсянки" полностью снимались на частные деньги. В итоге, в тексте, звучащем за кадром, не все слова "мои".
- Действительно ли минкульт отказался финансировать фильм из-за его порнографичности?
- Я об этом знаю только со слов режиссера. Ну для нас там нет никакой порнографии. Как раз наоборот – для меня это повесть и фильм о человеческой чистоте. О которой мечтается.
- Действительно ли церковь плохо восприняла "Овсянки"?
- Я ни разу не видел, чтобы официальные деятели церкви высказывались против нашего кино. За "Овсянок" мы получали призы в самых разных странах. Фестивальный гран-при вообще был в ОАЭ. В Венеции мы получили приз от экуменического жюри, которое почти полностью состояло из религиозных деятелей. Позднее был персональный приз режиссеру от итальянских католических епископов. Очень важно то, что фильм не оставлял людей равнодушными – его либо очень сильно хвалили, либо сильно ругали.
- По слухам, после "Овсянок" у вас начался творческий кризис. Правда ли это?
- "Овсянки" очень много от меня взяли, да и потом в жизни пошли разные неурядицы. А я могу писать только находясь в каком-то относительном спокойствии и равновесии. Когда земля под ногами горит, а вода в доме хлещет из труб – я и близко не могу заниматься литературой. Я занимаюсь тушением огня и ползаю по полу с мокрой тряпкой.
- Насколько неожиданно для вас было получить приз на Венецианском кинофестивале?
- Я был уверен, что "Овсянки" не останутся незамеченными – настолько они были прекрасны всеми своими объединенными творческими силами.
Правила жизни Дениса Осокина
1. Я стараюсь не обманывать. Это и плохо и опасно для жизни.
2. Я стараюсь обязательно, хотя бы немного, делать то, что кроме меня не сделает никто.
3. Я считаю, что любовь должна делать человека лучше, а если делает хуже - это уже не любовь.